Сомнительные ценности - Страница 69

— Какая чудесная легенда! — с воодушевлением заявил Андро. — Представляю, с каким удовольствием дети участвуют в спектакле! — Он взглянул в просвет между деревьями, но там не оказалось никаких следов старинного здания. — А что случилось с домом?

— Он был разрушен, и фермеры растащили камни, чтобы использовать их для восстановления своих домов. Майор Фрейзер бежал, как будто дьявол наступал ему на пятки, и вскоре умер где-то в Лондоне.

— Какая поучительная история, — восхитился Андро. — Вполне стоит голливудских фильмов ужасов. «Ночной кошмар Вига»! Кстати, куда мы направляемся?

Оставив позади место катастрофы, они начали подниматься по дороге, которая вилась вдоль берега, петляя между холмами.

— Я хочу взглянуть на разрушенную ферму, которую мечтают купить Мария и Донни, — объяснила Катриона. — Она находится над ущельем Конана, в маленькой закрытой долине. На карте она значится как Шедер, но мы называем ее Долина Фей.

— Почему? Там водятся маленькие человечки?

— Это не очень населенное место, но его считанные обитатели ничуть не меньше ростом, чем остальные жители острова. — Катриона отбросила с шеи повлажневшие от пота волосы. Начавшее припекать солнце светило прямо в спины. — Ф-фу! С трудом верится, что еще даже не наступил апрель. Нам повезло с погодой. Здесь очень редко дует восточный ветер, но он всегда означает, что небо будет ясным.

— Надеюсь, ты не забыла захватить какого-нибудь питья? — спросил Андро, поправляя лямки маленького рюкзака с провизией, которой их снабдила Шина.

— Там несколько банок пива и бутылка воды. Если хочешь, можешь глотнуть прямо сейчас, — ответила Катриона, стягивая жакет и обвязывая его вокруг талии. Блузки и свитера вполне достаточно, чтобы не замерзнуть на узкой, защищенной от ветра дороге.

На холмах по обе стороны дороги в изобилии начали распускаться дикие цветы. Желтые, белые, голубые и фиолетовые пятна просвечивали сквозь густые ветви боярышника. Возле первой обитаемой фермы путников встретила стая гогочущих гусей. Дом был добротный, ухоженный, с выбеленными стенами и крытой железом крышей. Группка высоких лиственниц, ветви которых уже по-весеннему ярко зазеленели, защищала его от ветра. Гуси, судя по всему, были настроены вполне доброжелательно.

— Это напоминает мне одну из картин Джеймса Гатсри, — мечтательно протянул Андро.

— А кто это — Джеймс Гатсри? — спросила Катриона.

— Один из группы художников, которые называли себя «Парни из Глазго». Изображая деревенские пейзажи, они не стеснялись рисовать все, как есть — пыль, грязь, навоз. Брезгливые викторианские критики презрительно именовали это направление «искусство подворья», но теперь картины «Парней» оцениваются пятизначными суммами. Не могу вспомнить, где я видел эту картину? Может быть, на вернисаже у «Вентворс»?

— Ты часто бываешь на аукционах «Вентворс»?

— На вернисажах, а не на аукционах. Я не могу позволить себе покупать то, что мне нравится.

Они продолжали медленно идти вперед.

— У меня есть подруга, которая работает у «Вентворс», — вдруг сказала Катриона. — Сейчас она ждет ребенка.

Андро удивленно взглянул на нее, но ничего не сказал, и несколько минут оба хранили молчание.

— Сама не знаю, почему я тебе об этом сказала, — в конце концов с удивлением произнесла Катриона.

— Может быть потому, что это для тебя важно? — предположил Андро. — Вы с ней очень близки?

— Да, очень. И если честно, то знаю, почему об этом заговорила. Потому что завидую ей. Это ужасно, да?

— Зависть движет людьми так же, как и честолюбие. Именно ревность и зависть к брату заставили меня стать актером. Я должен был совершить что-то дикое и неожиданное — такое, на что он был не способен. А ты завидуешь Марии из-за того, что у нее есть дети?

— Нет, — ответила Катриона и тут же нахмурилась, обдумывая, почему она так сказала. — Я не завидовала Марии, потому что считала: у нее есть дети, но зато у меня есть моя карьера, — медленно произнесла она. — Но у этой моей подруги тоже блестящая карьера.

— И теперь ты хочешь, чтобы у тебя, как и у нее, было и то и другое?

Катриона искоса взглянула на него, но лицо Андро было в тени, и она не смогла прочесть его мысли.

— В этой долине, должно быть, таится воспоминание о каких-то горьких и страшных событиях, — сказала она, резко меняя тему. — По вечерам здесь иногда слышатся чьи-то рыдания.

— Феи?

— Нет, души тех фермеров, которых согнали с родной земли. — Она показала на усеянное камнями поле. — Посмотри, вот там когда-то стоял дом. Землевладелец вышвырнул оттуда людей, велел снести крышу и позволил овцам бродить между стен. Не уверена, что я согласилась бы здесь жить. Наверно, там полно привидений.

— Да, здесь чувствуется какая-то таинственность, — согласился Андро.

Дорога круто повернула, и им предстало необычное зрелище: ровные ряды покатых невысоких холмиков, голые склоны которых были истоптаны стадами овец. Даже при ярком солнечном свете в них было что-то пугающее, особенно на фоне нескольких полуразрушенных фермерских домиков, беспорядочно разбросанных вокруг грязноватого маленького озера.

— Как интересно! Какие странные холмы! — воскликнул Андро. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Когда-то здесь жили люди, — с горечью произнесла Катриона. — Деревня была полна смеха и детских голосов, каждый из этих холмиков имел свое имя. Повсюду бродили куры, гуси, коровы, а вовсе не эти противные овцы. Озеро было живым и чистым, на нем обитали дикие утки и шотландские куропатки. Наверно, здесь была грязь, вонь и антисанитария, но здесь била ключом жизнь, здесь рождались и умирали люди. Как на той картине, о которой ты говорил. — Она подошла к одному из заброшенных домов. — По-моему, это и есть тот самый, который облюбовали Донни с Марией.